Оридония и род Людомергов[СИ] - Дмитрий Всатен

— Пора.

Людомар лениво потянулся и нехотя поднялся.

Они спутились по потайной лестнице прямо в подвал под домом холларка. Все помещение было забито воинами. Их кожанные доспехи, густо утыканные массивными гвоздями острием наружу создавали впечатление, что людомар скоро возглавит толпу коричневых ежиков, рвущихся в бой.

Однако все холкуны, находившиеся здесь, выглядели чрезвычайно серьезно. Их головы покрытые мохнатыми шлемами с железными ободами, торгавшими вверх острыми пикообразными вставками, повернулись на людомара и ждали его действий.

Тугут встал рядом с охотником.

— Не греметь оружием. Не говорить. Не шептать. Тихо идти.

Он обернулся к невысокого роста служке и кивнул. Тот подвинул какой-то рычаг. Раздался щелчок такой силы, от звука которого с Сына Прыгуна слетели остатки дремы. В углу одной из стен подвала открылась небольшая дверца.

Тугут приказал охотнику идти за ним.

Один за другим воины стали скрываться в черноте зева тайного хода.

Потайной тоннель вывел их за городские валы. К своему удивлению людомар увидел, что выходят они в кладовой харчевни, от которой еще совсем недавно он начал поиски эвра.

Оглядываясь в темноте, он видел, как кладовая постепенно заполняется солдатами. Раздался свист и дверь кладовой открылась.

По двое холкуны стали выходить вон и тут же спускаться в довольно глубокую сливную яму черной прорешиной зияющую подле харчевни.

Никогда бы до этого времени охотнику не пришло в голову, что и харчевня, и сливная яма подле нее служат каким-либо иным целям, нежели прямому своему назначению.

Так или иначе, но еще луна не успел вползти на небосклон, когда весь отряд скрылся промеж кустов Редколесья.

— Держите пики во все стороны. Закрывайте проходы между деревьями. Ожидайте неожиданностей, — приказал Хугут и вытащил меч.

Людомар покосился на эту дорогую вещицу, которую он считал бесполезной игрушкой против чудовищ, которые ожидали их впереди.

Всю дорогу Сын Прыгуна думал о том, выползет ли огнезмей за пределы Глухого леса и сможет ли обитать в Чернолесье; откуда могли появиться такие крупные сурны. Перед его внутренним взором проходили картинки недавней борьбы в фразановом лесу. По памяти, которая у людомаров была от природы ярко-фотографическая, он восстанавливал перед внутреннем взором и сурн, и огнезмея, и пытался по строению их тел, по запаху и даже по движениям предугадать повадки, сильные и слабые места.

Редколесье, которое всегда воспринималось людомарами и дремсами как пространство очень безопасное, прогулочное, нынче выглядело более чем угрожающе. То тут, то там в кустах, в траве или промеж деревьями мелькали тени зверей всех форм и размеров; со всех сторон доносились шорохи, шипение и рычание. Прогнанные с своих насиженных мест, звери теснились в неприспособленном к их общежитию месте, раздраженные и готовые идти дальше.

Людомар, как никто другой понимал, что станет происходить, если им не удасться остановить воду.

Наконец, они достигли Чернолесья и быстро пошли по Грязной тропе.

У развился стояла покосившаяся хибара. "Лицо" хибары напоминало лицо набожного изможденного жизнью пасмаса. Проемы ее окон безжизненно чернели в полумраке ночи, освещенной лунным светом.

Тяжелая поступь холкунов раздражала людомара. Ему казалось, что он движется в толпе олюдей, бьющих в большие барабаны. В конце концов, он избрал более привычный для себя путь: взобрался на вершну дерева и продолжал свой путь по ветвям.

Так они шли до полуночи.

Когда луна стала клониться к закату, до слуха людомара долетело неясное мелкое дребезжание. Словно бы Черный лес дрожал от ужаса. Иногда этот звук прерывался легким металлическим скрежетом. Нос охотника уловил странный запах, какого раньше он никогда не слышал. Несколько вдохов и листья, ветки и сами небеса слегка пошатнулись перед глазами Сына Прыгуна. Он оступился и свалился на нижнюю ветвь, больно ударившись о нее грудью.

Поспешно спустившись вниз, охотник остался ожидать подхода холкунов.

— Что? — спросил его Хугут, тревожно сдвинув брови.

— Я слышал гром оттуда, — Сын Прыгуна указал себе за спину. — Оттуда пахнет смертью.

Хугут криво усмехнулся.

— Больше ничего? — спросил он.

— Остановитесь здесь. Я сам посмотрю.

— Хорошо.

Людомар свернул с тропы и углубился в заросли. Он шел быстро. При этом все его чувства были обострены до чрезвычайности.

Внезапно в нос пахнуто кровью, запахом развеяных по ветру перьев и тухлятиной.

Если где поблизости кровь, то и хищник тоже рядом.

Охотник быстро взобрался на нижний ярус ветвей и продолжил путь по ним. Запах становился сильнее. Вскоре он увидел на ветвях, между ними, разглядел на земле целую стаю погибших птиц. Их трупики уже остыли, а лапки и крылья странно топорщились в сторону.

Приблизившись, Сын Прыгуна тщательно обнюхал падаль. Все птицы погибли от удушья. Кровью пахло от ран, которые птахи получили при падении. Значит, они погибли в полете.

Попытка подняться выше по ветвям была остановлена усилением тошнотворного запаха, от которого кружилась голова и двоилось в глазах. Пришлось спуститься на землю. Но и там людомар не смог идти долго. Запах становился все сильнее и сильнее. А когда его вывернуло, Сын Прыгуна развернулся и бросился бежать обратно.

— Что ты увидел? — просил его Хугут, поднимаясь на ноги.

— Ничего. Но запах не позволяет пройти. От него тяжелеет голова и глаза почти не видят.

Воин хмыкнул.

— Вонь не способна остановить холкунов. Ты слышал чудовищ?

— Нет.

— Видел, чувствовал их?

— Нет.

— Мы идем дальше.

Отряд снова двинулся вперед.

— Закрой вот свой носик, — насмешливо произнес один из воинов и бросил Сыну Прыгуна платок, пахнущий хлебом и чесноком.

Не поняв насмешки, людомар надел его, чем вызвал всеобщий дружный гогот.

— Тихо! — И все смолкли. — Пики в стороны! Проверить мечи. Щиты к бою.

Колонна ощитинилась иглами-пиками, укрепила бока щитами и шумно двинулась дальше.

Людомар шел последним.

Так они шли до самого рассвета.

Близилось утро.

Редкие лучики золотого света стали пробиваться сквозь крону лесных гигантов. Ухо людомара готовилось привычно насладиться пением птиц, клекотом насекомых, привычным переругиванием и распевкой просыпающегося леса.

При виде тонких солнечных нитей, спустившихся на тропу яркими пятнышками, руки холкунов невольно ослабли, а в сердцах зародилось тепло и надежда: не все только плохое и страшное виделось им отныне впереди.

Тем неожиданнее был топот нескольких ног и тяжелое прерывистое дыхание, которое, казалось, вырывалось из легких самого Чернолесья. На тропе показались два дремса. Они вымокли до нитки. На их телах видели какие-то обрывки шкур, ноги были облеплены грязью. Дремсы бежали, размахивая топорами.

— Держи его! Держишь? — прохрипел один другому, смотря на второго дремса.

— Да. Руби.

Топор первого дремся поднялся вверх и рубанул воздух.

— Вот так. Посмотри, как я его. Вон еще один. Руби!

— Ты держи жежь его-то! У-у, упустил. Я сейчас… дай попробую… а ну-кась… сюда… ухватил… ухватил!!! Руби… руби же.

Снова топор со всей мощи, на которую спосеб дремс, обрушился на пустоту и со свистом рассек ее. Удар уже не был так точен и топор на излете поранил второго дремса.

— Он вцепился мне в ногу! — заорал тот. — Убей его. Руби! — И несчастный схватился за ногу, которую поранил ему первый дремс.

Снова поднялся топор и опустился в землю. Между тем, сам раненый вытащил из-за пояса нож и стоная принялся отковыривать себе икру.

— Не могу разжать, — прохрипел он. — Сильно… а-а-а… Руби же!

Дремс снова рубанул. Его топор впился в ногу товарища и срубил ее.

— Он откусил мне ногу! — закричал несчастный. — Не дай ему забрать мою ногу.

Кровь с силой хлестала из ноги на тропу.

— На грудь мне запрыгнул. Он меня душит. Я задыхаюсь. Сруби его, Тран!

Тот которого назвали Траном занес топор и остервенело ударил своего товарища прямо в грудь. Последний всхлипнул, закашлялся и стал биться в конвульсиях.

Тран повернул голову, следя за чем-то прямо перед собой.

— Ну… подходи! Иди… подходи!

С ловкостью присущей дремсам, он принялся орудовать топором. Оружие рассекало воздух во всех направлениях.

Зоркие глаза людомара заглянули в глаза обезумевшего и увидели, как зрачки последнего заволокла тинистая пелена с красными вкраплениями.

— Волчье безумство, — прошептал он, и хотел было уже броситься вперед, когда увидел, что глаза дремса остановились на отряде.

— Сколько же вас, — прорычал он, и ринулся вперед. От его удара один из холкунов едва успел укрыться за щитом. Раздался грохот и половина щита разлетелась в щепы.